[Wonderful-Alice]

Друзья. Очень нужны отзывы и критика. Критику, если можно, анонимно, мне так легче.
Вы знаете, с критиками я не препираюсь, воспринимаю спокойно.
похвалы воспринимаю еще лучше, ага.
Рассказик не закончен, это только первая глава. Впрочем, если никому не понравится, думаю, продолжать будет уже не надо.

что-то такое. Типа, ориджинал. Я стесняюсь.

Никогда не перестаю удивляться людям. А уж близкие так вовсе идеальная почва для психологических исследований.
Вот - я. Здоровенный детина шестнадцати лет… ну ладно, не детина, телосложение у меня самое обычное, да и умом я не обижен. И меня отправляют «на деревню бабушке» каждое лето. Ведь бред же.
Бабушка живет вовсе не в домике в деревне, кефир не рекламирует, обитает в скромной хрущевке, и на кой я ей там сдался – сам не понимаю. Правда, кормит она меня хорошо, и каждое лето, когда я приезжаю, причитает «Ой, ты так исхудал!». Скажите, так все бабушки говорят?
И вот, когда я два часа парился в этой машине для убийств – междугородный автобус, полчаса ехал до ее дома, поднимался на пятый-чертов-этаж, встречаю записку в двери «Никитушка, возьми ключ у соседа из сорок третьей квартиры. Я на даче, буду скоро».
Что она забыла на даче в одиннадцать утра? Думаю, что не пойму, пока мне не стукнет столько же, сколько ей.
Позвонил в сорок третью квартиру. Дверь, кажется, никто и не думал открывать. Вис на звонке с полминуты, гоня от себя мысли, что и сосед ушел.
За дверью было тихо, как в гробу.
Поставил чемодан на пол, сел и прислонился к двери сорок третьей квартиры.
А вы бы как на моем месте поступили? Думаю, так же. Но за вами дверь вряд ли открылась, да еще и с размаху, так что я грохнулся под ноги какому-то парню, чувствуя себя при этом величайшим идиотом на свете.
- Никита? – сиплым голосом пробормотал он, ухмыляясь.
- Он самый, - ответил я, поднимаясь с пыльного пола его прихожей.
Сосед подал мне руку, я окончательно встал на ноги, нагнулся за огромным упавшим чемоданом, а когда встал, он уже протягивал мне связку ключей.
Их там было штук десять, не меньше. Я растерялся и по привычке засунул руку в волосы.
Он молчал и зачем-то пристально меня рассматривал. Я замер и, кажется, покраснел.
Он заметил и пробормотал:
- А. Елена Николаевна сказала, что, вроде, этот, - он показал на большой желтый ключ и отдал мне всю связку .
Я неловко ответил «Спасибо», и неприметная коричневая дверь закрылась перед моим носом.
Я перетащил чемодан, и принялся открывать бабушкину дверь. Первая, железная, с легким щелчком охотно поддалась.
За ней была вторая, дерматиновая и черная, почти такая, как и соседняя.
И хоть в тот раз я приехал к бабушке уже десятый раз за всю жизнь, вспомнить, какой ключ подходит к этой двери я не смог. Пришлось тыкать в скважину то одним, то другим. Увы, все оказалось тщетно.
Я под нос пробормотал матерное слово и уселся на свой чемодан, проклиная свои кривые руки. Сил сопротивляться с долбанной дверью и ключами не было.
Еще минут через десять открылась соседняя дверь, оттуда выскочил мой новый знакомый, закрыл ее, повернулся и остановился, глядя на меня с недоумением.
- Ты что?
- Ничего, - неохотно буркнул я, - дверь не могу открыть.
Он помолчал.
- Ладно, я не вор-взломщик, тут я тебе не помощник… Опа, даже в рифму, - он улыбнулся, и я тоже, как дурак, заулыбался, - посиди пока у меня. Я вечером зайду, заберу ключ, ты только дома будь.
Он погрозил мне ключами, снова открыл свою дверь, толкнул меня в спину и решительно заявил:
- Если что-нибудь пропадет – найду и уши надеру. Я в милиции работаю, так что даже не сомневайся.
Он бросил мне ключ, и прежде чем закрыть дверь, сказал:
- Меня, кстати, Женей зовут.
Я, мягко говоря, недоумевал. Надо же, всего два с половиной часа от Москвы, а какие добрые и доверчивые люди…
Его квартиру даже близко нельзя было сравнить с домом моих родителей или бабушки.
Вот уж не думал, что милиционеры так богато живут.
Взяточник, может?
Стало как-то противно, но на самого себя. Человек меня в дом пустил, а я…
Да и не верилось, что Женя мог быть взяточником. Лицо у него доброе. Мне кажется, человек с веснушками на носу не может быть злым. Наверное, я ошибаюсь, просто я еще не встречал веснушчатых злодеев.
Может быть, ему квартира от родителей досталась?
Я поставил чемодан поближе к стене, и, потирая уставшие руки, сполз вниз по двери.
Как в плохих комедиях, она тотчас распахнулась. Я снова упал на пыльный пол и усмехнувшись, сел.
Женя был жутко зол.
- Какой сегодня день недели? – спросил он, сверкая страшными зелеными глазами.
- Суббота.
– Сил моих нет. – простонал Женя, - У меня же отпуск с этого дня, а я вскочил, на работу побежал!
- Бывает, - ответил я.
Помолчали. Я все еще сидел на полу, рядом со своим верным, потрепанным чемоданом. Женя высился надо мной.
- А лет тебе сколько? – вдруг спросил он.
- Шестнадцать.
- Не поздновато ли по бабушкам ездить? Девушка твоя не заскучает в городе? – он вытащил из кармана пачку сигарет, взял одну, щелкнул зажигалкой и затянулся.
- Не заскучает, - буркнул я. У меня просто не было девушки. - Можно? – спросил я, кивая на сигарету.
- Не рановато тебе еще?
- Рановато, поздновато, - вспылил я, - тебе-то что? Так и скажи, что жалко! – я поднялся с пола, надоело сидеть перед ним, смотря снизу вверх, как собачка.
- Борзый ты, - почти с уважением сказал Женя, протягивая пачку.
- Уж какой есть, - пробормотал я, ища по карманам зажигалку.
Он посмотрел на мои мучения, вытащил у меня изо рта сигарету, прикурил ею от своей и отдал обратно.
- Я вообще-то не курю… - начал я. Он мог рассказать бабушке, а она – родителям. А кому хочется терпеть нравоучительные беседы?
- Балуешься, - перебил он и улыбнулся, - да не бойся, я никому не скажу.
- Я не боюсь, - шепнул я.
Я смотрел на его пальцы – длинные, белые. Он явно давно не копался в земле, как моя бабушка.
Его работа имела мало общего с физическим трудом и грязью, это уж точно. Хоть и милиционер. А пальцы аристократичные.
Он стянул с ног ботинки и куда-то пошел.
Я беспомощно оглянулся – сидеть одному в прихожей казалось глупым.
Я тоже разулся и отправился за ним, как оказалось, в гостиную.
Пока я рассматривал интерьер, пепел упал с сигареты и очутился на моем носке. Я неловко дернул ногой и он слетел на пол.
Женя увидел и улыбнулся.
Я приблизился, потушил сигарету в пепельнице и уставился на него.
- А тебе сколько лет? – спросил я с вызовом.
- Двадцать пять, - спокойно ответил он, глядя на меня.
- Серьезно? –Внешне Женька не тянул даже на двадцать, о чем я поспешил ему сообщить.
Он усмехнулся.
- Все так говорят. Паспорт показать?
- Нет, не надо, - я улыбнулся и осторожно сел на белый диван.
Он включил плоский телевизор висящий на стене и устроился на другом конце дивана. Между нами был примерно метр свободного, стерильно белого пространства.
- Чаю хочешь? – спросил он минут черед десять. Я следил за матчем. Похоже, у него было кабельное, а матч показывали повторно – ну и пусть.
- Можно, - согласился я, с сожалением отрываясь от телека.
- Сиди уж, - он махнул рукой и исчез в коридоре.
Футбол больше смотреть не хотелось. Я нервно поглядывал на дверь, чувствуя себя очень неловко. Я все-таки в гостях, а сижу на чужом диване, пялюсь в чужой телевизор, и почти незнакомый мужик делает мне чай.
Когда Женя позвал меня, я уже собирался сидеть перед бабушкиной дверью на лестнице, потому что был уверен в том, что он просто не может меня выгнать – слишком скромный.
Тем не менее, когда Женя позвал меня еще раз, я пошел на кухню.
- Иди, руки мой – бросил он через плечо.
Я нашел ванную, повернул кран с горячей водой и недовольно понял, что есть только холодная.
- А что, воды горячей нет?
- Нет, - подтвердил он мою догадку, - а что?
- Блин. У родителей послезавтра уже обещали дать…
- А у нас ее только вчера отключили, - сказал он, ставя на стол тарелку с бутербродами.
- Вот блин, - повторил я.
- У меня есть водонагреватель, его только включить надо, если хочешь… - судя по выражению его лица и глаз, говорил он совершенно серьезно.
- Нет-нет, я просто… удивился. – тут очень кстати в подъезде раздался звон ключей. – О, вот и бабушка, - обрадовался я, - Мне пора.
- А чай? – вдогонку спросил Женя.
Я уже не слушал. Распахнул дверь, взялся за ручку чемодана, и раздосадовано выдохнул.
Дверь напротив открывал перележавший в солярии парень в белой майке в обтяжку и с серьгами в ушах. Он заметил меня и подмигнул.
Я опомнился и захлопнул дверь, не подумав о том, как это выглядит с его стороны.
- А, это Сашка, - я вздрогнул. Оказывается, Женя все это время стоял за моей спиной. - Да, он иногда водит к себе мужиков, бабушка твоя очень… плохого о нем мнения, но он нормальный, как человек… ну, вроде бы. Я только однажды курил с ним на площадке ночью, так он… Ай, ладно.
Я молчал. Женя смотрел на меня сверху вниз, словно ждал чего-то. Я бездействовал, и он, наконец, сказал:
- Пошли чай пить, - и потрепал меня по голове. Жутко фамильярный жест, на мой взгляд.
Я бросил чемодан в прихожей и поплелся за ним, приглаживая волосы.
- Да придет твоя бабушка, - успокоил он меня, протягивая мне кружку, - никуда она не денется.
- Знаю, - буркнул я, и отпил из кружки.
Чай оказался фантастически горячим. Проглотил я его с огромным трудом, а потом щурясь от боли, прошипел:
- Горячий.
- Правда? – удивился он, взял мою кружку и попробовал мой чай, даже не поморщившись, - я всегда такой пью. Если не хочешь ждать, там на столе кувшин с холодной водой.
Но попить чай нам, видимо, было не суждено в тот день. В дверь постучали, Женя пошел открывать, и, судя по голосу, пришла моя драгоценная grandmother.
Я поставил кружку на стол, и пошел к двери.
Это и правда была она.
Бабушка заулыбалась, взяла ключи с полочки, поблагодарила Женю за гостеприимство и ушла открывать злополучную дверь.
Я подхватил с пола чемодан, тоже сказал «большое спасибо за все». Он ответил, чтобы я заходил еще.



Глава вторая.
«Ничего себе сходил за хлебушком».
Ералаш.

читать дальше? Небечено и присутствует мат.

На следующий день, лежа на диване вверх ногами, я с ужасом понял, что делать мне здесь нечего.
- Никитушка, ну что же ты, голова ведь заболит! – запричитала бабуля, вернувшись с тарелкой ароматных пирогов.
Она уже десятое лето ломает мне кайф этой фразой.
Я десятое лето лежу на этом диване вверх ногами и пытаюсь задеть головой пол.
Не знаю, от чего больше ужасаться – от того, что я совершаю это странное действие, или что я совершаю его уже десятое лето.
Сегодня бабушка с утра пораньше ушла на дачу, даже не попытавшись забрать меня с собой, что неудивительно.
Года четыре назад я все-таки пошел с ней в эту обитель морковки и картошки, и даже попробовал посадить там лук, но он взошел едва ли не наискосок.
Бабушка сказала, что у меня кривые руки. Я с ней полностью согласен до сих пор.
Часов до двух я пялился в телевизор, выяснив, что Малахов – мудак, а новости одни и те же, плохие, как обычно. Потом смотрел в окно – там тоже ничего хорошего. Тополиный пух равномерным слоем укрывал все горизонтальные поверхности. Наконец, я решил выйти на улицу.
Была еще идея наведаться к Жене, но я отмел ее, потому что… непринято как-то ходить в гости к почти незнакомым людям, да?
Поселок оказался скучным донельзя. Идти было некуда – одни пятиэтажки и гаражи, гаражи и пятиэтажки, и где-то там, не очень далеко – дачи, но туда я не пошел.
Впрочем, прогулка не была бесполезной. Когда я подходил к подъезду, ко мне вдруг подлетела симпатичная блондиночка примерно одного со мной возраста, бойко поздоровалась и назвалась Аленой.
Вроде, в ней не было ничего необычного, но, тем не менее, я потерял способность адекватно изъясняться.
Алена стояла передо мной, смущенно улыбалась, засунув руки в карманы шортиков, и явно чего-то от меня ждала.
Я думать не мог. Ноги у нее были слишком красивые, для того, чтобы в присутствии этих ног еще и думать.
- А тебя как зовут? – наконец спросила она.
Я назвался и продолжил упорно смотреть ей в глаза, стараясь не опускать взгляд ниже.
Она вдруг начала лепетать про какую-то вечеринку сегодня в десять, и про то, что я ей очень понравился и что она меня там будет очень-очень ждать.
Я кивнул, не особенно вдумываясь в смысл сказанных ею слов – не зря же, наверное, про блондинок сочинено столько анекдотов. Как будто она могла сказать что-нибудь умное.
Но в тот момент меня хватило только на то, чтобы крикнуть ей вслед, опять же, стараясь не смотреть на ее ноги:
- А где она будет, вечеринка?
Она обернулась и прокричала адрес.
Я пошел домой, и краем глаза заметил, как она хихикает с подружками, а те смотрят на меня.
Честно – ненавижу такие скопления девушек. Выглядит словно стая пираний. От одной еще можно спастись, а от нескольких уже не убежишь – сожрут. Взглядом и хихиканьем.
Дома я плавился в этой адской жаре. Думаю, если бы мне захотелось, я мог бы в этом влажном густом воздухе даже кататься как сыр в масле. При мысли об этих продуктах начало подташнивать, и очень захотелось мороженого. Или засунуть голову в морозилку.
До дискотеки оставалась еще уйма времени, которое как-то надо было занять. И вот так – представляете, каждое лето. И даже без дискотек. Но раньше, почему-то, было не так скучно. А сейчас совсем плохо, хоть вешайся.
Так что когда в половине седьмого кто-то постучал в дверь, я полетел к ней как дикий, хотя и подозревал, что это, скорее всего, бабушка.
Оказалось, Женя.
- Сегодня прибирался в прихожей, смотри, что нашел, - он протянул мне ключ от городской квартиры и проездной.
- Спасибо, - я улыбнулся, забрал вещи (видимо, они выпали вчера из задних карманов джинсов). - А ты прибираешься, да? Может, помочь? Мне все равно заняться нечем, - выпалил я. Нормальный человек сказал бы «спасибо» и распрощался, но я ведь не такой… Лучше бы я молчал!
- Я уже закончил. Но если хочешь, можешь просто зайти, выпьем чаю по-человечески, - я мялся и не знал, что ответить. Меня не отпускало чувство, что я ему навязался. Тогда он добавил - И по телевизору футбол идет.
- Ты не испытывал вчера особого восторга, когда мы смотрели его с тобой , - засомневался я.
- Так ты идешь или нет?
Я решился и ответил:
- Да.
Через десять минут я пил горячий кофе, курил и ныл:
- Зачем я приехал? Тут вообще нечего делать. Аб-со-лют-но, - произнес я по слогам, сделал еще один осторожный глоток и продолжил: - Целый день дома. Ну, на улицу еще вышел… Девочка у вас тут симпатичная есть, Алена, на вечеринку меня пригласила. Знаешь ее?
- Так, немного. Живу я в городе, здесь провожу только отпуск.
Я вяло кивнул и затянулся.
- Если ты здесь только отдыхаешь, то откуда тогда моя бабушка знает тебя, а ты ее и Сашу, который водит парней? – почему-то это казалось важным.
- Ну, однажды зимой я помог донести ей сумки до ее квартиры. А Саша… - он помолчал, - просто знаю и все.
- Понятно.
Разговор заглох.
Я делал вид, что рассматриваю пейзаж за его спиной, а сам украдкой глядел на него.
Темные волосы, зеленые глаза с длинными ресницами, прямой нос и бледные веснушки на нем.
Под это описание подходят миллионы людей, но из этих миллионов он бы вам точно запомнился.
Я не знаю, почему так. Может, это какие-то флюиды, или природное очарование, или еще что, о чем не знаю ни я, ни наука.
Зато он рассматривал меня совершенно беззастенчиво. Обычно я очень смущаюсь от такого внимания, но тут я никакого дискомфорта не испытывал, ну смотрит и смотрит – что такого?
Он все подливал мне кофе, а я опомнился только через полчаса, когда появилась беспричинная тревога, и стало чаще биться сердце.
- Я, пожалуй, больше не буду, - сказал я, когда Женя попытался снова налить мне кофе, - Спасибо.
- Не за что, - он улыбнулся и стал убирать со стола, - Значит, на вечеринку собираешься?
- Да, в десять начнется. Не знаю, что буду делать еще два часа. И это сегодня! – я незаметно для себя снова начал жаловаться. - А что завтра? Что мне делать завтра?
- Приходи, посмотрим что-нибудь, - предложил Женя, домывая чашки.
- Серьезно?
- Да, аб-со-лют-но, - передразнил он.
На вечеринку я опоздал. Мы сели пересматривать Трансформеров – совершенно детское кино, но на Меган Фокс, по-моему, можно смотреть вечно, наравне с водой и огнем.
Да еще и в этом водовороте как попало поставленных гаражей и домов, я долго плутал, но все-таки нашел искомый дом и подъезд. В квартиру меня впустили как своего, хотя девочку, которая мне открыла, я никогда не видел.
С этого момента начался кошмар.
Алену я сразу заметил. Ее целовал какой-то совершенно незнакомый тощий парень. Меня это так взбесило, сам не знаю отчего. Конечно, я не должен был ничего ожидать – вряд ли она бросилась бы мне на шею с поцелуями… А почему не должен? Она же сама сказала «ты мне очень понравился, буду ждать». Вот я и пришел. А она тут с этой эмо-шпалой!
Тут она, наконец, оторвалась от своего скелета с крашеными ногтями и челкой в пол-лица и подошла ко мне.
- Ну и какого хрена? – спросил я.
- Я вообще-то тебя пригласила не для себя, а для моей подруги, - она ткнула ухоженным пальчиком в какую-то нелепую девчушку, вжимающуюся в стул в самом углу.
- А меня кто-нибудь спросил? – я развернулся и пошел к двери, но услышав за спиной презрительное «дебил» не выдержал и заорал: - Сама дура! Какого же хрена ты тогда говорила «ты мне очень-очень понравился, буду тебя ждать» - передразнил я тонким голоском.
Подошло то тощее нечто и неожиданно сильным ударом разбило мне нос, я даже опомниться не успел. Не ожидал, что такое чмо может на меня броситься. Алена замерла, а ее подружка, ради которой я и был приглашен, вжалась в стул сильнее и заплакала.
Я не остался в долгу и двинул ему в глаз. Меня оттащили и выкинули за дверь, а над крашеным ублюдком закудахтала Алена.
На улице сильно дул ветер и было темно, как ночью. Ну и антуражик. Полупустые улицы – добропорядочные граждане наверняка вернулись с работы, поужинали и уже спят; ветер, шелестящие кроны деревьев, и тучи, громоздкие, мокрые даже на один взгляд, серо-фиолетовые, и я, с окровавленным лицом и руками.
Я решил не пугать бабушку, которая к этому времени наверняка уже была дома, и поднявшись на пятый этаж, постучал в сорок третью квартиру, сгорая от стыда. Но Женя, как назло, куда-то ушел.
Хотя, я же ему никто, так, временный сосед, и ждать меня он совсем не обязан.
Делать было нечего. Я уперся лбом в темную гладкую поверхность двери и затих, периодически вытирая текущую кровь.
- Что, принц дежурит у стен башни своей принцессы? – вдруг сказал кто-то слишком ехидный.
Я обернулся. Саша, тот самый парень, перед которым я вчера так недружелюбно закрыл дверь, ахнул и пробормотал:
- Что случилось, заяц?
Я уставился на него как на врага народа. Он заметил.
- Ах, ну да, какой же заяц? Ты же брутальный мэн, да? – усмехнулся Саша, прислоняясь к косяку двери.
- Никита, - представился я, вытирая нос и без того мокрой от крови ладонью.
- Так что же ты, Никита, вместо того, чтобы успокаиваться после такого шикарного мордобоя под крылышком у бабули, идешь к незнакомому мальчику-соседу?
- Он не незнакомый и не мальчик, это раз. Два… не твое дело.
- Ох, ладно, – он подошел ко мне, виляя задницей. Тьфу, блин. - Пойдем, брутальный мэн. - он приобнял меня за талию и повел к себе.
- Знаешь, я лучше домой, - я вывернулся из его рук, думая, что лучше уж получить нагоняй от бабушки, чем идти к незнакомому педику.
- Да брось, я же не дикий. Не доводи бабулю до инфаркта своим красным фэйсом. Умоешься у меня и пойдешь.
Я решил, что в его словах есть логика. И пошел.
Это я очень зря, как выяснилось.
Вскоре я пил коньяк у него на кухне и плакал. Эх, а три часа назад я всего-то пил кофе и немножко ныл. Что дальше? Водка и истерика?
- Ноги у нее шикарные, - вздохнул я, и почувствовав, что комок снова подкатил к горлу, отпил из стакана.
Коньяк мне не понравился, но мозги он затуманивал знатно, а после себя оставлял хороший карамельный привкус.
- А тут это чмо крашеное. Кто ж знал, что он такой… сильный? Бах и кровища из носа – я и опомниться не успел!
- Бедняжка, - Саша гладил меня по спине, преданно смотрел в глаза, и я вдруг поймал себя на мысли, что нахожу его привлекательным.
Через три рюмки я обнаружил, что он целует меня. Это было не так плохо, как я себе представлял гейские поцелуи. Я был пьян, свято уверен в том, что все бабы – суки, и оправдывал себя тем, что «один раз – не пидорас».
Впрочем, когда он стал расстегивать мои джинсы, я понял, что дело зашло слишком далеко.
- Стой, не надо. Хватит, - сказал я заплетающимся языком, а он посмотрел на меня похотливыми глазками и сказал:
- Не бойся, мон амур, тебе понравится, - и снова поцеловал меня.
- Пошел ты! – я брыкнулся и ударил его руками в грудь, а он снова полез.
Тут очень кстати позвонили в дверь, и я рванул с места, как спринтер. Он побежал за мной, втолкнул в комнату и закрыл дверь.
Я понимал, что даже если я побью педика (что сомнительно, учитывая мое состояние), то не найду ключ от квартиры, чтобы спокойно уйти, и чье-то появление – это наиболее безболезненный шанс на спасение.
В тот момент я не подумал, что там мог быть не менее голубой дружок Саши, и что мне будет еще хуже. Я не думал - я орал.
Минуты через две дверь открылась. Женя растерянно улыбнулся мне, потом посмотрел на Сашу и сказал:
- Я привык, что ты водишь к себе всяких напомаженных мальчиков, но за этого – он кивнул в мою сторону, - тебе светит статья.
- Какая статья? Ему разве нет восемнадцати? – удивился Саша. Удивлялся он премерзко – широко распахивал глаза и разводил руками, как второсортный провинциальный актеришка.
Женя громко втянул в себя воздух, стараясь придти в себя, но не сдержался и все же ударил его так, что он согнулся пополам.
- Ему пятнадцать, - прошептал Женя, склонившись к нему, - Я обещаю – ты сядешь!
Потом схватил меня за руку и собрался уже уходить, но тут Саша поднял голову и притронувшись к наливающемуся синяку, пробормотал:
- Обещает он… Ты же хренов архитектор У тебя никаких связей, а у меня дядя в прокуратуре! Обещает он… - ухмыльнулся Саша.
- Посмотрим еще, - процедил Женя и увел меня, слишком пьяного, чтобы что-нибудь соображать, кроме того, что меня только что чуть не трахнул местный гей.




Глава третья.
Все тайное рано или поздно становится явным.

небечено, мат.

Я почти ничего не понимал. Голова была блаженно пустой, хотелось петь, целоваться и плакать.
Размазывая по щекам совсем не скупые мужские слезы, я завывал какую-то трудноопределимую мелодию и обнимал Женю, стараясь прижаться губами хоть куда-нибудь – а доставал я только до шеи. Туда и целовал мокрыми солеными губами.
Счастье кончилось когда он втащил меня в квартиру, прислонил к двери и щелкнул выключателем.
Свет больно ударил по глазам. Я сполз по двери вниз и вспомнил зачем-то, как прислонялся к ней вчера, а она распахнулась и вошел тогда еще почти незнакомый Женя. Евгений.
- А как твоя фамилия? – расплывчатая прихожая была раскрашена зелеными и розовыми пятнами. Я вспомнил о вечеринке, зеленых глазах и розовых губах Алены и разрыдался еще сильнее, напрочь забыв о том, что сейчас спросил.
- А у нее глаза зеленые… - всхлипнул я. Женя не ответил на мой вопрос, только сел рядом, и обнял меня за плечи.
- Как у Сэлинджера. – зачем-то сказал он.
- Я не читал, - я перестал плакать и повернувшись в его сторону, хотел что-то сказать, но уткнулся взглядом в бьющуюся голубоватую жилку на шее и забыл все.
На вкус его кожа была соленой, и я так и не смог понять, туда я целовал или нет.
Он оттолкнул меня – грубо, ладонью в лоб, но я почти тут же забыл об этом.
- Дурак! – проворчал Женя, поднимаясь с пола, - Вставай.
Я не хотел. Мне было неплохо и так, сидя на полу все еще зелено-розовой расплывчатой прихожей около двери, из-под которой дуло.
А потом все дернулось, и я оказался на ногах, снова попытался ткнуться губами в его шею в знак благодарности за спасение.
- А куда ты меня тащишь? – спросил я.
Женя не ответил. Через пару секунд все стало ясно, как день. Что может быть неясного, когда по голове, шее и спине, как мне казалось, медленно-медленно тащатся холодные капли.
Тащатся-тащатся, и такие они мерзкие, как будто маленькие острые ножички. Как будто сейчас вслед за ними побежит моя кровь. Я даже провел ладонью по лицу – нет, прозрачная, ни следа только что совершенного преступления.
Мне было так холодно, будто из меня выкачали всю кровь, и заменили этой треклятой водичкой –холодной и пахнущей хлоркой.
- Все? – устало спросил Женя.
Оказывается, он все это время был здесь, просто стоял молча. Я как-то отстраненно подумал, что это из-за него. Все – из-за него.
- Да, - ответил я и вылез.
С меня ручьем лилась вода, одежда прилипла к телу, а кеды противно хлюпали при ходьбе.
Я точно знал, что сейчас просто скажу бабушке, что попал под дождь, вот и все. На улице как раз хлестал страшный ливень. А пришел поздно потому, что… заблудился. Нет, она не поверит. Встретил друга. Так-то лучше.
Я взялся за ручку двери, дернул на себя – закрыто.
- Сегодня ты ночуешь у меня. Заодно и расскажешь все. – он встал рядом со стеной, оперевшись на нее плечом. Глаза у него были закрыты.
Устал. Меня даже немножко кольнула совесть.
- С какой это стати? – но только кольнула.
- С такой это, - ответил он и добавил, - Раздевайся, ты мне пол заливаешь.
Нет уж. Хватит на сегодня. Нараздевался перед незнакомыми мужиками…
- Хватит! – заорал я, намереваясь продолжить свою тираду, но он рванулся и закрыл мне рот рукой.
- Дурак, у тебя бабушка за стеной, которая спит и видит, как ты дрыхнешь вот уже два часа в моей квартире!
- Что? – возмутился я. Получилось глухо – ладонь мешала.
- То. Знаю я эту Алену. Если она пригласила тебя куда-то, значит, на ночь ты бы не вернулся.
- Почему?
- А ты не догадываешься? – усмехнулся он и убрал, наконец, ладонь от моего рта
- Наркотики? – испуганно спросил я.
- Дурак, - он потрепал меня по голове, а потом вытер мокрую ладонь о свою футболку, - ты, как пить дать, оказался бы завтра у нее в постели. Она всех симпатичных мальчиков себе в коллекцию собирает, а потом хвастается подружкам. Она девушка маааасковская… - протянул он с ухмылкой.
- Да нихрена! – воскликнул я. Он шикнул на меня и я продолжил уже шепотом, - она пригласила меня для своей подружки! И вообще, что бы ты сказал бабушке, если бы я все-таки вернулся?
- Во-первых, я же не знал! Ты мне сказал про Алену, а не про какую-то подружку. А Елене Николаевне я сказал, что ты спишь у меня. Сморило, типа.
Я махнул рукой.
- Я вообще в полнейшем ахуе. Я десять лет здесь провожу лето. А тут будто в другой город приехал, причем впервые. Откуда-то взялся ты…
- Обычно мне дают отпуск зимой. А если летом, то я уезжаю на юг. В этом году отпускных дали меньше, кризис же. Отдыхаю в доме родителей, - начал объясняться Женя.
- …потом Саша…
- Саша купил квартиру только этой зимой. Мне твоя бабушка рассказала.
- … понастроили домов новых, я еле дорогу нашел…
- Новых всего несколько и не в этом районе. Остальные покрасили и отремонтировали, только и всего.
- … и ребята, с которыми я гулял десять лет?
- Это не знаю, извини. И, может, разденешься все-таки? – он кивнул на пол рядом со мной.
Я опустил взгляд вниз – с моей одежды накапала целая лужа воды.
- Я не буду ходить перед тобой голым, - предупредил я заранее.
- Перед Сашей тебя это не напрягало, - он улыбнулся, но как только увидел выражение моего лица, сразу добавил уже серьезнее, - Я тебе дам свою рубашку.
Таким образом я и оказался в его рубашке и брюках, которые были на несколько размеров больше. Брюки я подцепил ремнем, рукава рубашки закатал, а вся моя одежда сушилась на застекленном балконе, хотя толку от этого было мало – на улице лил дождь.
- А теперь рассказывай по порядку, - сказал он, наливая нам чай на кухне.
- Может, завтра? – взмолился я. Спать очень хотелось.
- Завтра я уезжаю, - Женя сел напротив и достал пачку сигарет.
- Как? Слушай, это не дело… Давай я уеду, я же все понимаю!- я почему-то решил, что уезжает он из-за меня и никак иначе.
- Дурак, - сказал он, и затянулся.
- Я не дурак! Сколько можно! Говорю же, давай я уеду, а ты оставайся, у тебя же отпуск, ну что…
- Я к девушке на два дня, потом вернусь.
К девушке. Я действительно дурак, если не хуже.
Я промычал что-то невразумительное и уткнулся в свою чашку с чаем.
- Значит так, - он выдохнул серое облачко дыма и продолжил, - Мы с тобой досмотрели «Трансформеров», и ты ушел примерно в 22:15.
- Да, - подхватил я, - дорогу я искал где-то полчаса. Нашел. Захожу в квартиру, а там она какое-то чмо целует. Знаешь, такое черно-розовое, гадкое, джинсы на жопе не держатся, худющий, футболка в облипку, ребра можно пересчитать, и челка в пол-рожи.
Женька ухмыльнулся, но промолчал.
- Она подошла, я, конечно, спросил, какого это хрена она делает. А она мне говорит, что я тут так, для подружки какой-то приглашен.
Я и пошел домой. Я же ради Аленки приперся. А она мне в спину прошипела «дебил». Я сорвался, обозвал ее дурой. Пришел тот худой эмо, и ударил меня в нос. Я ему в глаз. Меня выволокли из квартиры. Ну не к бабушке же идти, когда у меня кровь из носа хлещет. Я решил у тебя умыться, но тебя не было…
- Я как раз заливал Елене Николаевне, что ты спишь сном младенца у меня дома. Как ни странно, она поверила, - перебил Женя.
- … тогда вышел Саша. Стал нести какую-то хрень про принцев и принцесс, а потом повел меня к себе.
- И ты пошел? – удивился он, - Ты же знал, что он гомик!
- Знал. Я к нему не трахаться шел, а умываться.
- Тогда какого же хрена я приволок тебя вдрызг пьяного?
- Не знаю… Оно само как-то, - промямлил я и уткнулся взглядом в янтарную, почти как недавно выпитый коньяк, поверхность чая.
- Само как-то – передразнил Женька, - надо было тебя там оставить, - проворчал он.
- А и оставил бы! Думаешь, я бы с каким-то пидором костлявым не справился? – возмутился я. Правда – неужели я бы не справился? Коленом по яйцам и дело сделано! Странно только, что мне это не пришло в голову тогда.
- Не справился! Ты думаешь, он бы тебя просто поцеловал и отпустил? Да он бы тебя отымел так, что ты потом неделю сесть не мог бы!
- Проверял? – огрызнулся я и отставил кружку с чаем подальше.
- Догадываюсь! - рявкнул он и добавил тихо, себе под нос, - Сопляк.
- Я не сопляк! – прозвище меня страшно возмутило.
- Докажи!
- Каким образом? – ехидно спросил я.
Женя замолчал, откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и вдруг улыбнулся.
И я тоже. Невольно.
- А сам-то! – воскликнул я, - Зачем ты приперся к этому самому гомику в первом часу ночи?
- Зашел за сигаретами. Он ведь тоже курит. – он пожал плечами так, словно заходить к почти незнакомому человеку ночью за сигаретами – это нормально.
Бешеный, дикий дом. Жуткие соседи.
- А что так поздно? Ты не подумал, что он спит?- я продолжал строить из себя Шерлока Холмса.
- Кто? – удивился Женя, - Сашка? Сашка спит в час ночи? Не смеши меня. И иди спать уже. Мне завтра вставать рано, - он подвинул к себе пепельницу и затушил сигарету.
В воздух поднялся сизоватый дымок.
- Ага, - я кивнул, забрал со стола чашки и пошел мыть.
- Что ты делаешь? – он открыл один глаз и посмотрел на меня.
- Мою посуду, - ответил я.
- Дурак, - сказал он последний раз в тот день, - я бы сам…
Когда я шел по коридору в гостиную, он вдруг окликнул меня.
- Одного понять не могу. Зачем ты… - он замолк, сел прямо, зачем-то сцепил руки в замок. - Ай, ладно, иди спи.
- Что «зачем»?
- Ничего. Спокойной ночи. Подушку, одеяло и простыню возьми в шкафу в спальне.


Хочу сказать, что в дневник я выкладываю небеченые и даже немного не стыкующиеся между собой главы. Позже, когда я закончу этот оридж, все будет приведено в порядок.
Впрочем, если вы будете указывать мне на неточности (вроде разных возрастов персонажей, цвета глаз/волос (они так и не оформились внешне=((() и тп) буду очень-очень благодарна)))
И кстати. Скажите, что вы сами замечаете, что глав. герой, от лица которого ведется повествование, похож на девушку поступками, словами? Или у меня одной такая паранойя?

Глава четвертая.
"Нельзя открывать тайны, нельзя рассказывать о самом главном вслух. Особенно взрослым (т. е. чужим). Иначе — все, нет тайны, сдохла, рассосалась."

небечено, немножко мата.

- Доброе утро, бабуль, - я улыбнулся и перешагнул порог.
Джинсы так и не высохли, пришлось натягивать мокрыми. Футболку я даже снимать не стал, с нее вообще капало. Оставил себе светло-голубую рубашку Жени и уже совсем-совсем протрезвев, явился домой.
Заподозрить меня было не в чем. Изо рта пахло мятой, от меня не несло перегаром и даже нос можно было считать вернувшимся в свое среднестатистическое, не опухшее состояние.
Можно сказать, что первую в своей жизни Грандиозную Попойку (пусть даже в компании с гомосексуалистом) я прошел достойно.
Не без помощи и не без потерь, конечно.
- Что случилось? – строго спросила она.
- Я вчера ходил к Димке в соседний дом, - бойко врал я, - потом попал под дождь, а на улице встретился с Женей…
- Женя, да? Не Евгений Сергеевич? – зачем-то переспросила бабушка.
- Ну да, он сразу сказал, чтобы я его так называл… - я никак не ожидал, что она придерется к имени, и поэтому запаниковал, - А что? Что не так-то? Пришел я к нему, чай выпил, меня и сморило… что такого?
- Да тише, тише, милый, - бабушкино лицо вдруг просветлело, - я так рада, что ты подружился с Женечкой, а не с этим извращенцем (видимо, она имела в виду Сашу) или дворовой шпаной…
- Ну бабушка! – возмутился я. Все-таки я с этой «дворовой шпаной» почти десять лет гулял.
- Да ладно, ладно, - бабушка улыбнулась и подтолкнула меня в сторону кухни, - Хорошо, что ты с ним подружился. Женечке ведь так тяжело, так тяжело… - запричитала она.
- Почему? – удивился я. Судя по обстановке в его квартире, тяжело ему не было. Даже, скорее, наоборот.
- Так у него родители же разбились на самолете. Бедняжка, ему тогда всего девятнадцать было…
Я был совершенно растерян, а бабушка говорила дальше:
- До того, как родители-то умерли, он здесь жил, ты его разве не помнишь?
Я покачал головой.
- Ну ладно, не помнишь так не помнишь, - она поставила на плиту чайник и продолжила, - А потом он уехал куда-то. Я боялась, что он квартиру-то продаст, а кто знает, какие соседи будут… Ан нет, видишь, вернулся. Похорошел как… Ты правда его не помнишь? Он раньше такие очочки забавные носил. Не помнишь?
- Нет, - выдавил я.
Зимой, значит. Сумки помог донести. И вот откуда он все здесь знает - и расположение домов, и всех соседей, никак бабушка разболтала, увидев старого-доброго сына соседей...
Я не понимал зачем ему надо было мне врать. Не понимал и все тут. Не укладывалось это в моей голове.
- Ладно, чайник выключишь потом, а я пошла к Людочке. Она на третьем живет, если что, найдешь. А завтра со мной на дачу пойдешь, ягоды собирать. А то птицы склюют. Там я клубники немножко принесла, в холодильнике стоит.
- Спасибо, - отрешенно сказал я.
Как только дверь за бабушкой закрылась, я выключил так и не успевший вскипеть чайник, вытащил клубнику из холодильника и вместе с ней рванул в соседнюю квартиру, Жене звонить.
Я раз за разом поднимал трубку, нажимал кнопку «Replay» и сбрасывал. Мне казалось, что я совсем близко к разгадке. Вот-вот – и пойму, зачем он мне соврал.
Но прозрение так и не снизошло до меня.
Я твердо набрал номер и терпеливо прослушал несколько десятков гудков. А говорил, дома будет...
Я списал номер телефона его городской квартиры с дисплея навороченного аппарата на какую-то бумажку, валяющуюся тут же на тумбочке и ушел восвояси. Клубники не хотелось, я убрал ее в холодильник и завалился спать.
Разбудила меня бабушка.
- Ты хорошо себя чувствуешь? Спишь что-то многовато…
- Да нет, - пробормотал я, не отвлекаясь от красочного сна с кучей разных Ален, которые смотрели на меня восхищенными глазами, пока я зажигал на сцене с крутой гитарой в руках.
- Ну спи, спи…
А еще через какое-то время мой охрененный концерт прервал омерзительный звук дверного звонка.
Я встал, и проклиная все на свете, пошел открывать.
- Я тебя разбудил? – спросил Женя, - просто мне ключи нужны.
- Надо поговорить, - я потер виски. Голова побаливала. - Клубники хочешь? – брякнул я.
- В смысле? – опешил он.
- В смысле ягод. Хочешь? – добавил я и прошлепал на кухню.
- Об этом ты и хочешь поговорить? – усмехнулся Женя, закрывая за собой дверь.
- Нет… А погоди-ка, - вспомнил я, - ты же вроде завтра собирался приехать?
- Собирался да не собрался, видишь же, - как-то грустно сказал он.
- Случилось что?
Клубника была такой холодной, что от нее ломило зубы.
- Ничего, что могло бы тебя заинтересовать. Так о чем ты хотел поговорить?
Я прошел к дивану, убрал одеяло в угол и сел. Он подошел и устроился на подлокотнике.
Что за привычка все время быть выше? Садиться выше, стоять выше, а ведь разница в росте у нас невелика.
- Зачем ты сказал, что познакомился с бабушкой зимой, когда помогал нести сумки? Такая мелочь, а ты уже соврал. Немного неприятно, не находишь? – я зло усмехнулся.
- Нахожу, - процедил он, - Полагаю, Елена Николаевна уже рассказала тебе про моих родителей?
- Да. Мне очень жаль, - тихо сказал я.
- Вот из-за этого! – воскликнул он, особенно выделив последнее слово, - Задолбало! Мне жаль, соболезную, сочувствую, хоть бы один сказал честно «Мне похрен, я их не знаю!» - он вскочил и стал дальше и еще выше.
- Но мне правда жаль, - попытался оправдаться я.
- Да нихрена! Пофиг тебе! Тебе было десять лет, когда я за стеной пил, вешался и резал вены!
- Придурок, - тихо, но уверенно сказал я, положив руки на колени. Я где-то слышал, что шок – лучшее средство для успокоения истерики.
- Что? – оторопело спросил Женя, сразу перестав размахивать руками и мерить шагами комнату.
- Сядь, - я встал, положил ему руки на плечи и толкнул к дивану. Он сел и я продолжил:
- Мне действительно жаль, что твои родители погибли в авиакатастрофе, действительно жаль, понял? Они вырастили тебя, а ты спас… вытащил меня, короче, вчера. Я благодарен тебе, и очень благодарен им, что воспитали тебя. И слышишь, мне действительно жаль, а еще мне жаль, что я познакомился с тобой только сейчас. Сделай я это шесть лет назад, кто знает, может, ты и не вешался и вены бы не резал. Придурок. – добавил я напоследок.
Женя плакал.
- Блин, - не удержался я, - ну… ну хватит, а? Пожалуйста, - успокаивать людей я не умел и считал самым лучшим выходом просто оставить их наедине с собой, но тут не мог, учитывая его прошлые суицидальные состояния. Я сбегал на кухню, налил ему воды и вернулся. – Прости меня. Я же не знал… Ну правда! Хватит! – я потряс его за плечо и протянул кружку с водой.
- Кто знал, что я все еще… - он отпил и продолжил, - Ты думаешь, кого на опознание позвали? Я как вспомню… Черт, до сих пор не успокоился… Кто ж знал? Блядь…
- Мне жаль, - я не знал, что делать в таких случаях, поэтому просто решил действовать как в сериалах – взять и обнять.
Он уткнулся лицом мне в плечо и обнял в ответ, вцепившись пальцами в ткань рубашки, которую я так и не снял.
- Так ты поэтому мне соврал? Слушай, ну это очень странная реакция на такую простую фразу, знаешь ли, - сказал я.
Он отстранился, порывисто вытер слезы, вытащил пачку сигарет из кармана и пробормотал:
- Это было так страшно, что мне даже от одних воспоминаний плохо становится, - Женя закурил, а я не стал его останавливать, пусть бабушка думает что угодно, - но помимо этого, я бросил девушку. Или она бросила меня. – он пожал плечами и вымученно коротко улыбнулся. – но девушка – фигня. Я два дня назад встретил какую-то щупленькую темноволосую заразу, за которым бегаю, избавляю от гомков, терплю его пьяный бред и оставляю ночевать на диване, который был предназначен для нашего с Аней… - он замолчал, вздохнул и сказал, - И сегодня ему уже душу изливаю. С какого перепугу?
Я пожал плечами.
- У меня глаза добрые, - сказал я.
- Сволочь.
Он поднялся, зашел на кухню и стряхнул пепел с сигареты в раковину.
- Ладно. Забудь все, - сказал он, уже надевая кеды. Необходимости в этом не было никакой, все равно до его квартиры только шаг.
- А с тобой точно все в порядке будет? – осторожно спросил я.
- Мне двадцать пять лет.
- Ну и что?
- Я взрослый, состоявшийся мужик. Несмотря ни на что. Что со мной может случиться?
- И все же… Поаккуратнее. Пожалуйста, - добавил я, краснея. Дурацкая привычка лезть не в свое дело…
- Хочешь, можешь придти сегодня вечером, проверить, не разлил ли я свои пять литров драгоценной кровушки путем вспарывания своих вен, - усмехнулся Женя.
На заплаканном лице усмешка смотрелась странно.
- Не смешно.
- Знаю.

Глава пятая.
Поздно бабочкой в стекла, я же вижу…

Вот оно как бывает, оказывается. Такая простая, дежурная фраза, а так человека доводит. Аж до слез.
Было уже семь часов вечера, а это могло значить только одно – я потерял этот день, тупо проспал его весь, и случилось только одно яркое событие – Женя. И вчера Женя. И позавчера тоже.
У меня и без него много друзей, конечно, но такого, как он, не было. Да и не будет.
А что в нем особенного, такого, что не забудешь, я не понимаю.
Я бухнулся на диван и закрыл глаза. Времени было достаточно, чтобы подумать, а потом навестить Женю.
Или лучше не стоит?
Нет, определенно, незачем к нему ходить.
Точно. Нахрен. Он же взрослый мужик, справится.
Внутренний голос заявил, что девятнадцать лет – тоже немало, однако ж он тогда едва не умер, и если вдруг что случится, я буду виноват, и потом всю жизнь мучиться...
Нет, все же стоит заглянуть на минутку.
Типа, привет, все нормально? Да? Точно? Ну ладно тогда.
И пока.
Нет, еще не пока. Он ведь, сволочь, спросит, какого ж я приперся? Я бы обиделся на его месте.
Парень, который на девять лет младше, думает, что ты из-за трагедии шестилетней давности полезешь резать вены.
Нет-нет, с ним точно все будет нормально. Не надо к нему ходить.
Я открыл один глаз и посмотрел в окно. Солнце было с золотом по краям, еще пара часов, и раскалится докрасна.
На полке валялась книжка в красной дерматиновой обложке, старая, советская. Я встал с дивана и взял ее, делать все равно было нечего.
А через два с половиной часа я очнулся сто сорок третьей странице, вскочил, кое-как напялил тапочки и выбежал из квартиры.
И встал, как вкопанный, перед коричневой дверью.
Один раз занес руку над звонком, но так и не решился. Потом разозлился и решил вернуться домой.
Женя же все равно мне… Хотя, нет вообще-то, он мне как раз кто, и я ему обязан. Правда, ведь это он вчера вытащил меня из сороковой квартиры чуть ли не на руках, а я…
- Вечер добрый, мон амур, - промурлыкал голос из-за моей спины.
Я обернулся и встретился взглядом с карими глазами Саши.
- Иди в жопу, - пробурчал я и все-таки ткнул в белую кнопку звонка, - скажи спасибо, что я заяву на тебя не накатал, гомик чертов… - Саша все усмехался, нависая надо мной, и, кажется, не думал уходить, - Ну че стоишь? – добавил я и дверь открылась.
- Опа, всем составом? – ухмыльнулся Женя.
- Сигареты есть, дорогуша? - без приветствия спросил Саша.
- Есть, да не про вашу честь, - с той же натянутой улыбкой ответил Женя, цапнул меня за плечо и втащил в квартиру, закрыв перед носом моего вчерашнего врага дверь.
- Весело живем, - переведя взгляд от двери на него, сказал я.
- Ты тоже сигареты стрелять пришел? – спокойно и как-то даже озлобленно спросил Женя.
- Нет, - растерялся я, и не зная куда деть руки, по привычке снова растрепал волосы, - просто… ты нормально? Все хорошо?
- Сказал же – да! – воскликнул Женя и попытался вытолкать меня за дверь, - встретишься еще раз с этим – сам выпутывайся. Если бы не он, вообще бы тебе не открыл.
- Ты пьяный что ли? – догадался я, стоя лицом перед дверью.
- А даже если и так, то что? - сказал Женя, поставив руку рядом с моей головой.
- Ничего, хочешь пей, хочешь не пей, я тебе не мать, - я развернулся лицом к нему и точно понял – пьяный. Не сильно, но ощутимо.
- Вот и правильно. – удовлетворенно сказал он и замолк на секунду, будто раздумывая. А потом подтолкнул меня в сторону гостиной, - Но я же не алкоголик, чтобы в одиночку…Так что раз уж я тебя впустил, будешь со мной пить.
- Я не буду, - твердо сказал я. - Спасибо, хватило вчерашнего. Вот так, - я провел ногтем по шее.
- Ничего, один бокал красного вина – то, что доктор прописал, - он усадил меня на край белого дивана, на котором я провел прошлую ночь и налил мне в уже поставленный на столик бокал красного, почти как закат, вина.
Я не мог отделаться от ощущения, что он соблазняет меня, как девочку.
- Да не буду я! – я попытался отказаться, но…
- Пей, говорю! – прикрикнул он.
– Мне еще домой потом идти! - ответил я в том же тоне.
- Ну да, - согласился Женя уже спокойнее, - тогда иди домой и скажи бабушке, что мне стало плохо и ты остаешься у меня на ночь… Ну придумай что-нибудь!
-С какой радости? – я сощурился и подался вперед, - нахрена?
- Мне нужно тебе кое-что сказать… - таинственно заявил Женя, - и вообще. – начал он капризно, - Вот ты сейчас уйдешь, а я обижусь, и повешусь в ванной. И ты будешь себя всю жизнь винить. Тебе это надо?
-Да иди ты, - я встал с дивана и пошел к двери. Он, наоборот, закинул ногу на ногу и с улыбкой наблюдал за мной из-за прикрытых век. Я заметил это, когда уже закрывал дверь.
И что самое страшное - я ему поверил. Как дурак, поверил пьяным бредням…
Минут пятнадцать я ходил из угла в угол, думал.
Конечно, сейчас он пошутил, но мало ли… напьется, а там... И правильно, кого я потом буду винить?
Черт, черт, черт.
Но, опять же, что я теряю, кроме собственного чувства достоинства?
Я снова напьюсь, обкурюсь по самое «не могу» его дорогими сигаретами и усну на большом белом диване.
Наконец, я достал какую-то бумажку со стола и накарябал там: «Буду завтра утром, Жене стало плохо, буду за ним присматривать.» А потом подумал и дописал: «Не беспокойся¸ справлюсь сам».
И напоследок: «Твой Никита».
Чувствовал я себя при этом как самый натуральный дебил. Повелся ведь. Однако страх никуда не пропадал – я боялся, что он напьется и случится что-то непоправимое. Лучше подстраховаться.
Но вскоре, сгорая со стыда, я снова занес руку над звонком, потом передумал и постучал о косяк три раза.
Он открыл где-то через минуту. На лестнице уже слышались чьи-то шаги.
- Передумал? – весело спросил Женя.
- Как видишь, - буркнул я и ввалился к нему в коридор, - так что ты хотел мне сказать?
- Ничего, - ответил он, покачивая бутылкой красного вина в правой в руке, - Курить будешь? – он взял меня за руку и повел в комнату.
- Не откажусь. – оторопело сказал я, садясь.
Он долго, с минуту, доставал из кармана помятую пачку сигарет, потом вытащил оттуда одну.
Я протянул руку.
Он обхватил сигарету ухмыляющимися губами, прикурил и только тогда развернул ее фильтром ко мне, но так и не отдал.
Я не понимал, чего он хочет, вновь протянул руку, но он положил свою ладонь на мою и опустил обратно на подлокотник. Я открыл рот, чтобы сказать что-то, но он вставил сигарету между моих приоткрытых губ.
Я вдохнул слишком глубоко и закашлялся.
- Ты мне дашь покурить или нет?
- Кури, - сказал он, ухмыляясь.
Я попытался вытащить руку из-под его ладони, но он только шире ухмыльнулся и сжал ее. Сильно.
-Свинья пьяная, - процедил я.
- Что?! – громко, с дикой улыбкой, воскликнул Женя, - Я?! Я пьяная свинья? А кто вчера слюнявыми губами…
- Не слюнявыми! – я вспыхнул и добавил, - я просто…
- Что «просто»? Да мне потом весь день казалось, что от меня разит солью! От твоих слез!
- У тебя глюки, вот и все. Сходи и проверься у психолога. И вообще, если тебе так противно было, то зачем…
- Противно? О, нет, мой друг, - протянул он и покачал головой, - в тот момент, когда ты делал так, - он ткнулся губами в линию моего подбородка, потом за ухом и между ключиц. Даже не целовал, а именно тыкался, зло и не задерживаясь ни на секунду. Я был почти рад, но еще больше - ошеломлен, - я очень понимал Сашу. А сегодня я бросил свою девушку, какую-то там Мисс, красавицу… Ты только подумай, только потому, что я так же, как ты меня, поцеловал, а у нее на шее какой-то крем и пудра! И губы в помаде, и на ресницах тушь! Меня это так взбесило… Сам не знаю, почему, ведь так со всеми моими было. – он казался действительно растерянным, сел на пол около моих ног с так и не потушенной сигаретой, - А потом я вспомнил тебя. – пепел осыпался на паркет, но он даже не заметил, - Сегодня я прихожу и ты мне сразу про родителей. Зачем врал, зачем врал… А она ни разу, ты только подумай, - он поднял вверх палец, - ни разу! Не интересовалась ими… И расстроился я по большей части из-за этого, а не из-за воспоминаний, хотя те тоже… будь здоров. Вот, - как-то глупо закончил он, и попытался улыбнуться, но понял, что попытка провалилась, сжал губы и положил голову мне на колени.
Я сделал вид, что не вижу в этом ничего такого.
- Ты бросил девушку только потому, что она была слишком сильно накрашена, - заключил я. – Женька…– простонал я. Познакомил бы с ней меня, если самого уже не прет на женские формы… - усмехнулся я, думая перевести разговор в другое русло.
Волосы у него были темные, с переливами.
- Нихера ты не понял, - с досадой сказал он. Но раз мы заговорили о ней… Она знакомится только с богатыми папиками, что могут ее обеспечить. Все ее шмотки, машины и съемки в гламурных журналах. Я потратил на нее уйму денег, если честно. Я не жадный, но привык получать хоть какую-то отдачу. А она даже в постели – бревно бревном, хоть вешайся.
- Не надо про «вешайся», - я взял со стола бокал с вином, гулять так гулять, и залпом выпил.
- Молодчина. – одобрил Женя, - Так легче.
- Что легче?
- Забыть об этом вечере.
- Это только красное вино, подумаешь!
- Кто сказал, что это последний бокал? – он вслед за мной налил себе еще и выпил. Тоже залпом.
Потом встал, опираясь на мои колени, повернулся ко мне лицом. Губы у него были яркие, а лицо почти белое.
Он обхватил мое лицо руками и прижался губами к моим губам.

Как и обещала, глава шестая.
Прощальных белых поцелуев след во мне.
Ты не вернёшься.
Я не мог закрыть глаза, смотрел, как дрожат его ресницы, и первые две секунды даже не сопротивлялся.
А потом понял, что мне слишком нравится, и оттолкнул его.
Он улыбался.
- Ты что творишь? – воскликнул я, вскакивая с дивана.
- Черт знает, - он пожал плечами и сел, как ни в чем не бывало.
- Блин, это пиздец какой-то! Вчера Саша, сегодня ты, что за? Вы поспорили что ли, кому я дам? – кричал я, - Так я вообще не гей!
- Я тоже.
- А что лезешь тогда?
- Дурак, - с улыбкой сказал Женя, - ты слишком серьезно к этому относишься.
- И правильно делаю – выплюнул я и ушел из квартиры.
Потом я в каком-то отупении, не помня ничего от злобы спустился на два пролета вниз, сел на ступеньки, достал из кармана свои совершенно обычные сигарнты, подумал и убрал обратно.
За пыльным окном медленно-медленно догорало красное солнце. В небе сверкали розовые и золотые всполохи, а я сидел на ступеньках между вторым и третьим этажом и смотрел на ящик с номером «43».
Нет, ну кто бы мог подумать, а? Смешно даже. Такое чувство, что меня опрыскали какой-то хренью, привлекающей гомосексуалистов и превращающей нормальных мужчин рядом со мной в них же.
Я прижал к себе колени, уткнулся в них носом, а глазами – в ящик с номером «43».
Снова нахлынула злоба. Даже если он расстался с красивой девушкой, вспомнил погибших родителей, и весь из себя такой несчастный выпил три-четыре бокала красного вина…
Но ведь даже так не любой, далеко не любой мужик полезет трахаться с подвернувшимся шестнадцатилетним парнем.
- Подвернувшийся, - тихо повторил я. Слово мне понравилось.
- Ты не подвернувшийся.
- Снова ты? – я обернулся к Жене.
– Извини. Я не думал, что ты так отреагируешь.
- А как по-другому? – воскликнул я, - это вообще какое-то совершенно другое лето, сроду со мной такого не было, а тут появился ты и все пошло наперекосяк, и ты еще лезешь вместе с Сашей…
Женя присел рядом со мной на ступеньки.
- Ну давай поговорим. Видишь, ты был прав, я не пьяный. Почти. Приставать не буду, я обещаю, - тихо сказал он, - Пошли домой?
- Ты меня за дурака держишь? – нахмурился я.
- Нет, упаси боже. Я считаю, ты очень умный. – кажется, он это абсолютно искренне, - тогда мне придется шептать тебе на ухо, чтобы никто не услышал.
Я молчал.
- Ну тогда, - раздалось над моим ухом, - слушай так. Я просто хотел узнать, правда ли я умудрился за три дня влюбиться, как ты сказал, в подвернувшегося шестнадцатилетнего парня, или это просто гормоны в голову ударили, не знаю, мозги съехали набекрень, ты ведь, знаешь, тоже очень… симпатичный. Я бы даже сказал, красивый, но я не могу адекватно соображать сейчас по поводу тебя. По-моему, ты охуенный. – дыхание щекотало ухо, было очень неловко слышать такое вообще и от мужчины в частности, - я просто хотел проверить, но знаешь, целовать тебя сопротивляющегося не очень... Я ведь не маньяк.
- Да ну, - ехидно вставил я. Впрочем, получилось скорее нервно, чем саркастично.
- Ну да. Поцелуй меня.
Я опешил.
- Ты снова!
- Нет, нет, только один раз! Если тебе будет не противно изначально, сейчас. Поцелуй меня. А если я пойму, что ты мне действительно нравишься… Блин, - он провел ладонями по лицу и замолк на секунду, - надоело врать. Я где-то в районе двух часов прошлой ночи понял*, что по уши влюбился в тебя. Я даже по женщинам так не сох. О чем я?! Я бросил девушку из-за тебя. Потому что она мне опротивела, потому что ты во всех отношениях лучше, если, конечно, забыть о том, что ты мужчина и я тоже.- он усмехнулся, глядя в стену с почтовыми ящиками, - Просто поцелуй меня. А завтра я уеду.
- Я могу уехать. А ты оставайся, - тихо сказал я. Сердце билось, кажется, в горле, и при большом желании я мог бы выплюнуть его. И окровавленными губами поцеловать его, как он просил, уже ничего не чувствуя.
Мне не было противно, я не гомофоб, но, черт, я никогда бы не подумал, что это коснется меня. Так… коснется. И даже поцелует.
- Я уже решил. А еще я решил не спрашивать твой телефон, адрес и электронную почту, обещал себе не искать тебя. А знаешь, когда и почему я это решил? – он провел указательным пальцем по моей скуле, поворачивая меня к себе, - сейчас. Потому что я себя боюсь. И до того, как выпил второй бокал вина, еще боялся, что ты меня с блеском разоблачишь. Ты ведь умный. А я сам раскрылся. У меня все равно не было шансов перед тобой не спалиться.
- А сразу сказать нельзя было?
- Нет.
Я подсел ближе. Теперь я чувствовал тепло его колена, и это мешало.
Он не двигался, только смотрел на меня своими зелеными, жутко интересными, со светлыми прожилками, глазами, а я… я был так близко, что кончики наших носов могли сейчас соприкоснуться, и я чувствовал его дыхание, все еще немного винное, и не мог решиться.
А он не двигался. Это тоже мешало, как тепло его коленки сквозь ткань джинсов.
Я обхватил его лицо ладонями, закрыл глаза и решился.
Первые две секунды все было просто, когда я прикасался губами к его губам. А потом он приоткрыл рот. И у меня, конечно, был выбор – отстраниться, но уже навсегда, или продолжить на какие-то совершенно ужасные пару секунд. Или минут. В любом случае, этого было очень мало.
Я не смог опомниться даже когда он обнял меня двумя руками, не пришел в себя, ударившись затылком о ступеньку, мне было совершенно все равно, когда внизу хлопнула дверь.
Этого ничего просто не существовало, потому что был я и он, а весь остальной мир и его мнение было уже неважно.
- Хватит, - на выдохе бросил он и отстранился.
Через минуту, когда мы стояли на площадке пятого этажа, я вдруг осознал, что держу его за руку.
И мне стало стыдно, хотя в сравнении с тем, что мы вытворяли на лестнице это - ничто.
- Ну… - робко, даже самому стало противно, начал я, - как?
- Нужно срочно убегать от тебя, - Женя неискренне улыбнулся и вставил ключ в скважину. – Забывать.
- Как хочешь, - мне почти удалось показаться равнодушным.
Отпускать его было… словно выплевывать то сердце, застрявшее в горле.
Вроде мешает, не на своем оно месте, но без него так пусто…
- Пока, - добавил я и стал искать ключи в карманах.
Он ничего не сказал, но и дверь закрывать не спешил.

Седьмая глава.

- Ключи не взял? – спросил Женя, не оборачиваясь, не выпуская ручку двери.
- Взял, - они нашлись в заднем кармане джинсов.
- Жаль, - тихо сказал он и перешагнул порог.
- Ну хочешь, я останусь? – выпалил я, - если ты не…
Женя оглянулся через плечо и усмехнулся.
- Не буду. Заходи, - он открыл передо мной дверь, и я, в общем, не видел в этом ничего такого уж страшного, ну подумаешь, он ведь обещал… И я ему верил.
Он вошел следом, закрыл дверь.
Я стягивал с ног тапки, когда он остановился передо мной.
- Я привык получать то, что хочу. – и ушел к себе в комнату.
Мой привычный белый диван так и стоял, как я его оставил – со сложенными в стопку одеялом, простыней и подушкой.
А на журнальном столике стояла початая бутылка красного вина и два пустых бокала.
Смотреть на них было непривычно, странно, словно то время, когда мы с ним пили это чертово вино было ужасно давно или вообще не в моей жизни.
Не включая свет, я разложил простыню, положил на место подушку и разделся, хотя последнее действие выполнять было до ужаса неловко.
Уснуть не получалось, за стеной что-то долго шуршало, а я сквозь бутылку смотрел на красную лампочку телевизора.
А потом в соседней комнате что-то упало, и минут через пять вжикнула молния.
Я встал, снова надел джинсы и пошел на звук.
- Что не спишь? – спросил Женя, даже не поворачиваясь ко мне.
Он сидел на стуле около окна, с сигаретой в руках.
- Не хочется, и ты еще шебуршишь, - пожаловался я.
- Вещи собирал, - пояснил он.
- Какие вещи? – не понял я, - Да брось! Хватит! Я все понимаю, ну расстроился, выпил, бред всякий в голову… и был бы на моем месте другой… да хотя бы Сашка из сороковой квартиры, ты бы поступил так же!
- Не поступил. Дело именно в тебе. – он тихо вздохнул, - Я с ума схожу, я себя боюсь!
- Я не понимаю, - я развел руками и подошел ближе, - как так можно.
- Ты же был влюблен. Неужели с тобой такого не было?
- Нет, - пожал плечами я.
- Значит, несильно ты был влюблен. Впрочем, у меня такое, чтобы крышу сносило, тоже впервые. И раз уж ты пришел, можно спросить?
- Спроси, а я подумаю, стоит ли отвечать, - сказал я и прислонился к стене. Садиться на кровать показалось двусмысленным.
- Почему ты остался? – он коротко усмехнулся и продолжил, - Я как представлю… Ну, приезжаю я к своей бабушке на каникулы, а потом вдруг оказываюсь в постели с другим мужиком. А главное, выручает меня опять же мужик, который сначала был просто другом, даже просто приятелем, а потом тоже тебя домогается. А я с ним еще и на ночь в одной квартире остаюсь. У меня в голове не укладывается, знаешь ли. Я бы бежал отсюда.
- Даже не знаю… - замялся я, - ты же хочешь правду услышать?
- Хотелось бы, - кивнул Женя.
- Я считаю, что нужно отвечать за тех, кого ты, так сказать, приручил. Пусть даже не нарочно. А еще… мне тебя жаль немного, что ли.
- Почему? Я бы на твоем месте жалел себя. Еще бы, два гомосека на одной лестничной площадке с твоей бабушкой, - ехидно сказал Женя.
- Какой же ты гомосек? – парировал я, - У тебя была девушка. Даже, думаю, несколько. Да и я был несколько раз влюблен…
- Это была не любовь. Знаешь, как это называется? «Так надо» это называется. – зло начал он, - А влюбился я в тебя. То, что было раньше, было надо. Потому что так у всех. И еще, - он взмахнул сигаретой в руке, и наконец, повернулся ко мне лицом, - я уже говорил, но повторюсь. Я привык получать то, что хочу. Я сделаю все, чтобы ты почувствовал то, что я сейчас. Я очень упертый. К концу месяца, я уверен, ты влюбишься в меня так, что у тебя крышу снесет. Можешь начинать бояться.
- Ты это серьезно? – поверить в этот бред было сложно.
- Абсолютно. Сколько там до конца месяца?
- Сегодня семнадцатое, значит… две недели. Но это…
- Две недели – это более чем достаточно, - перебил он.
- Это бред. А сейчас ты вовсе тупо понтуешься. Мне тебя жалко.
- Это скоро пройдет. Спокойной ночи.
- Угу, - буркнул я.
Спокойнее после этого ночного разговора не стало.
Ко всему прочему, я стал бояться. Что влюблюсь, что у него все-таки все получится, и я стану неправильным, всеми презираемым, жеманным, не в меру женственным – из-за него.
А главное, у него ведь уже все получается. Что-то трепыхнулось за ребрами, когда я целовал его.
Я всего лишь выполнял его просьбу, и что вышло? Потерял голову. Мне было тогда все равно, что это всеми осуждается. Я просто получал удовольствие.
А может, я неправильно к этому отношусь? Почему для меня всегда так много значило чужое мнение? Какая разница, кто что подумает?

Восьмая глава и эпилог - в комментах, если кому-то интересно.