Название: Сливочно-клубничная карамель.
Автор: Prince Paradox
Бета: -
Пейринг: Чарли/Вилли
Рейтинг: R
Жанр: ангст
Статус: закончен
Дисклаймер: Бертону - бертоновское, а я, как всегда, просто фонад.
Предупреждение: ченслэш, ака педофилия. POV Чарли, которому 11 лет. Попытка изнасилования.
ООС
От автора: я не просто так выделила эти слова строчкой выше. Я предупредила. Не нужно читать мне морали, я и сама все понимаю.
читать дальше
Вот уж не думал, что буду беспокоиться, когда он не придет ко мне ночевать. Раньше я злился – он отбирал мое одеяло, скатывал его рулоном и обнимал руками и ногами, а я мерз. Но это было раньше. Сейчас он обнимает руками и ногами меня, вгоняя в краску.
А сегодня он не пришел. Мне холодно, скучно, и я напуган – не обидел ли я его чем-нибудь?
Может, он разозлился из-за моего отъезда к родителям? Я хочу побыть с ними не пару часов, а неделю. Из-за этого? Как глупо. Но я же не знал, что его это так заденет, что он не придет ко мне спать.
Если честно, мне его не понять. Мне было бы стыдно приходить и безмолвно ложиться рядом с другим человеком, даже не объясняя причин.
Но теперь я и сам готов прийти к нему и молча лечь рядом, прижавшись к его спине.
Я не могу уснуть.
Я научился тихо ходить для него. Его раздражали громкие звуки, шарканье ног и люди. Я теперь тих, не шаркаю ногами, и он меня полюбил. Наверное.
Его двери не скрипят, ручка не щелкает, и я вхожу абсолютно бесшумно. Я привык.
Он сидит на краю своей огромной фиолетовой кровати, спиной ко мне, закрыв лицо руками, и я понимаю, что еще могу уйти, но никогда себе этого не прощу.
Плечи у него гладкие, белые. Пару недель назад на них спадали его странные красно-коричневого цвета волосы, но недавно он их обстриг со злости. Обнаружил еще один седой волос, только и всего.
- Чарли, – он не спрашивает, он утверждает.
- Чарли, Чарли, - поддерживаю я, а на губы так и лезет никчемная улыбка. Ничего не могу сделать – она все время появляется, когда я смотрю на него, - Ты не пришел.
Он молчит.
- Почему? – я хочу докопаться до правды, - Из-за того, что я попросился на неделю к родителям? Из-за этого? Глупый, - подбородок у него тоже гладкий.
Не отвечает, а уголки его губ ползут вниз – я вижу это, повернув его лицо к себе.
Никаких эмоций. Впервые вижу такую странность.
Я обнимаю его за плечи – пусть хотя бы слабо улыбнется. Невыносимо видеть эту гримасу вселенской скорби на его лице.
В итоге он только открывает глаза, и я в слабом свете лампы впервые замечаю, что они фиолетовые.
- Я с тобой уже три года, Вилли, - получается тихо, но я все еще ошарашен. Впервые вижу глаза такого странного цвета. Может, показалось?
Я легко поворачиваю его голову чуть ближе к свету. Он дергается, будто ему неприятны мои прикосновения.
- Неделя, Вилли, всего неделя! Семь дней, пожалуйста, это ведь немного, - не знал, что придется вымаливать свой отпуск…
- Тебе плохо со мной? – наконец спрашивает он, повернувшись ко мне.
- Замечательно, но я хочу к родителям, - он устало закрывает глаза, и говорит:
- Тебе хорошо со мной?
- Просто отлично, - он меня уже раздражает, я же сказал, что все замечательно!
- Тогда почему ты уезжаешь?
- Родители, Вилли, - повторяю я, сжимая кулаки, - я просто хочу побыть с ними рядом.
Он неприязненно кривит губы.
- Мы же договаривались! – неожиданно кричит он, - Ты будешь все время со мной! Все время! Никаких недель! Ты каждый день там…
- Два часа вечером! – перебиваю я, так же, как и он, повысив голос.
Он вдруг бросается ко мне, я даже не успеваю отскочить. Не ожидал такого.
Он переворачивает меня на живот, прижимая собой к постели, и поднимая мои руки вверх, шепчет на ухо:
- Разве двух часов и выходных дней недостаточно?
- Нет! Тебе не понять. Пусти, - я толкаюсь спиной ему в грудь, а он как-то странно вздыхает и кладет голову мне на плечо.
Его теплая, большая рука оказывается на моей груди, прямо под сердцем.
- Ты что, оглох? Пусти! – я стараюсь убрать ее, но когда его теплые губы прижимаются к моей шее, замираю. - Не делай так, - испуганно прошу я.
- Ты не бросишь меня, - самодовольно шепчет Вилли, расстегивая пуговицы на моей рубашке.
Я изо всех сил рвусь из его цепких рук, бью ногами по кровати, а ему, кажется, все равно, он только повторяет чуть громче:
- Не бросишь!
- Я уйду, я убегу отсюда, как только… - в голову приходит мысль, что не стоит говорить ему «ты меня отпустишь», потому что в таком случае он не отпустит меня еще долго.
Он проводит пальцем по моей щеке, и, замерев, спрашивает меня испуганно:
- Ты плачешь?
Я закусываю губу.
Вдруг он отпускает меня. Я, запахнув рубашку, убегаю, не оглядываясь и еле сдерживая слезы – стыдно, но ничего не могу с собой поделать.
Я даже не бегу к воротам, чтобы сразу уйти отсюда. Мне никто не откроет в половине первого ночи.
Заснуть не получается, все вспоминаются его фиолетовые глаза и рука под сердцем. Какой же гад. Кто бы мог подумать.
А слезы так и бегут, а из горла рвутся всхлипы.
Я, как девчонка, плачу ночью в подушку, и от осознания этого становится только хуже.
Так проходит неизвестно сколько времени, я даже не замечаю стремительно сереющее небо на горизонте, все плачу. Голова трещит непонятно от чего – от слез или от воспоминаний. Может, от всего сразу.
Когда раздается стук в дверь, я, наконец, замираю.
Почти как мышь перед змеей.
Никто не спешит входить, а я не открываю.
Но я не мышь!
Распахиваю дверь с твердым намерением побить пришедшего Вонку, но в коридоре никого нет.
На полу стоит чашка с чаем, рядом вазочка с конфетами, и записка, которую я поднимаю первой.
«Прости».
Дурак. Хочется пнуть и чашку, и конфеты, пойти к нему и избить до кровавых соплей – вот уж не думал, что когда-нибудь скачусь до подобных мыслей.
Комок вновь подступает к горлу, и вдобавок где-то далеко уже раздаются шаги.
Я забираю чашку и вазочку, тихо закрываю дверь ногой, давясь рыданиями.
Чай обжигает язык и горло, но комок в горле сразу пропадает, хоть это радует.
Таких конфет я раньше не видел на нашей… на его фабрике – скрученная розово-белой спиралью карамель.
На языке она растворяется мгновенно, но это меньшее из чудес, которое я видел здесь.
Но вдруг скручивает все тело изнутри, а перед глазами мелькают воспоминания.
Я бегу по коридору, с до боли закушенной губой, из глаз - слезы.
«Ты плачешь?»
«Не бросишь меня…»
Его рука, расстегивающая пуговицы, его губы на моей шее, теплая ладонь под сердцем.
Вилли бросается ко мне.
«Ты будешь все время со мной».
Фиолетовые глаза.
Он не пришел, потому что я уезжаю на неделю к родителям.
Воспоминания последовательно растворяются вместе со вкусом клубнично-сливочной конфеты.
Я не понимаю, почему так болит голова, почему такие мокрые глаза и щеки, почему на подушке мокрые пятна.
В комнату входит Вилли со стаканом воды.
- Это был просто ночной кошмар, - он тепло улыбается и незаметно забирает какую-то бумажку из вазочки с конфетами, садясь рядом со мной.
- Я его не помню, - говорю я, крепко обнимая его за талию.
Я не помню ничего, что случилось со мной вчера и сегодня ночью.
Но разве что-то могло случиться?