Название:
Автор: Prince Paradox
Бета:-
Пейринг: Иван Ургант/Валентин Стрыкало
Рейтинг: R, скорее всего
Жанр: роман. ангст
Статус: закончен
Дисклаймер: ничего не было, все вранье.
Саммари: То, что было до концерта "Большая Разница в Одессе" и во время.
От автора: ну, Урганта, я думаю, все знают, а Стрыкало: Вот, и вот. Девочка с вывернутыми коленями с обложки блокнота: вот.
И еще мне страшно, что меня найдут и убьют участники того безобразия, что под катом.
Хотя... "всем похуй".

Целовался парнишка с отчаянностью утопающего. Кусался, широко открывал рот, краснел. Коричневые патлы до безумия приятно было дергать, ловить его стоны губами - тоже.
читать дальшеРасстегивать мелкие пуговицы клетчатой рубашки не хотелось. Сорвать, да. Дернуть, чтобы ткань затрещала. Закрыть мягкий рот рукой, чтобы ни звука...
Его глаза вечно насмехались. Ваню это бесило до дрожи в руках, губах, в теле.
Под наглухо застегнутой рубашкой оказались бледное, не самое хилое тело. Без веснушек или родимых пятен, бледно-восковая кожа, гибнущая под его, Вани, губами.

Перед началом репетиции, куда Ургант уже опаздывал, он поймал его в коридоре и попросил автограф. Запинаясь, краснея, объясняясь едва ли не в любви - Ваня слушал вполуха, расписываясь на вырванном из блокнота листке, чужой, кислотно-зеленого цвета, ручкой.
На следующий день это снова повторилось. Парень объяснялся другими словами и протягивал другой листок, и ручка уже была в синем корпусе. Глаза мальчишки смеялись, а голос дрожал. Привычным, неосознанным жестом он постоянно поправлял лезущие ему в глаза волосы, и раздражающе кусал обветренные губы.
И в следующий раз, когда Ваня шел на репетицию, паренек поймал его.
- З-здравствуйте, Иван, - неловко комкая в руках на сей раз белый лист и красную гелевую ручку.
Иван хотел было махнуть рукой - мало ли на свете таких идиотов, как этот? Но паренек, обскакав всякую субординацию, сжал белыми длинными пальцами ванино загорелое запястье и добавил, протягивая лист и ручку: - Пожалуйста!
"Поставить длинную закорючку - дело пары секунд" - успокаивал себя Ургант, и приложив лист к стене, расписался.
Голубые глаза настойчивого юноши сверкнули.
Той же ночью, обнимая спящую жену, Иван не мог уснуть. Наутро он понял, что сон, в котором мальчишка стоял перед ним на коленях, будет преследовать его целый день. Он не знает ни его имени, ни фамилии. Он искренне рад, что окружающие не могут читать его мысли и все еще надеется, что вчера он видел его в последний раз.
- Ну что тебе? - огрызается Иван, заметив скрещенные ноги, обтянутые серыми джинсами, еще поднимаясь по лестнице.
Парень встрепенулся, встал прямо и достал из-за пазухи новый блокнот, совершенно девчачий, с розовыми блестяшками, на пружине. Ручки в тот раз не было. Был толстый, черный маркер, от которого разило спиртом.
Улыбаясь дрожащей улыбкой, хлопая дурацкими, совершенно невовремя смеющимися глазами, молча протянул маркер. С блокнота в его руках Ване ухмылялась нарисованная пошлая девочка с вывернутыми коленями.
- Четвертый? - спросил Ургант, протягивая руку за блокнотом, - четвертый автограф? Много у тебя еще друзей?
- Че? - шепотом переспросил парнишка, шокированный, видимо, тем, что Сам с ним, наконец, заговорил, - у меня нет друзей.
- Зачем тебе тогда четыре одинаковые росписи? - удивился Ургант, поставив росчерк на первой попавшейся клетчатой странице.
- При чем тут росписи? - неожиданно расстроенно сказал юноша, отбрав у него блокнот и небрежно сунув его в задний карман и без того тесных джинсов.- Ты же не думаешь, что мне правда нужны эти чертовы автографы? - спросил он, усмехаясь.
А после ошарашенного Ваню втолкнули в темный зальчик рядом с нужной ему дверью, и...
целовался парнишка с отчаянностью утопающего.
А Ваня, в общем, почти и не сопротивлялся. Его собственный сон обещал ему много больше, чем просто поцелуи.
Восковая кожа на шее постепенно расцветала алыми пятнами - последствиями слишком несдержанных ваниных губ. Было жарко, очень жарко и отчего-то стыдно.
Юноша, всхлипывая, прятал пылающее лицо у Ивана на плече, а... Ургант и сам был непрочь спрятаться от всего этого - стыдного, влажного, пылающего, но остановиться, казалось, было невозможно.
Громко выдохнув, парень вдруг толкнул его в грудь, да так, что у Вани перехватило дыхание:
- Придурок, - победно ухмыляясь, он поспешно натянул на влажное тело рубашку без пары пуговиц, - А ты ведь даже не знаешь моего имени! Ты всех, кто просит у тебя автографы, трахаешь?
И выскочил, как ошпаренный, из зальчика.
Ваня свалился на первый попавшийся в кромешной темноте стул (судя по всему, здесь проводились мелкие корпоративы), и спрятав жаркое лицо в ладонях, попытался успокоиться.
Лишь бы этот паренек не оказался журналистом.
Лишь бы ему, Ване, вернули мозги на место...
На следующий день он с великой осторожностью поднимался к студии, где проводились съемки "Большая разница в Одессе". Мальчишки не было.
Где-то в глубине души его даже укололо разочарование.
В середине концерта Ваня, наконец, узнал, как зовут это неловкое, нелепое, очаровательное нечто.
Звали его Валей.
И еще Иван знал, что под застегнутой на все пуговицы рубашкой, на шее, на ключицах, есть красные пятна. Его, Ивана, работы.
Стыдно, и ужасно, до боли, неожиданно.