Это было первое рождество за N лет, которое Джон встречал не на войне. Но и не дома тоже.
Была поздняя ночь, больше похожая на раннее-раннее утро, Холмс наблюдал за черной водой Темзы, за трепыхающимися в ней цветными отражениями огней, изредка дул на озябшие, покрасневшие пальцы и молчал.
Джон не понимал, что ему делать, тоже смотрел вниз, иногда - на Холмса.
тю, ООСный драбблик, оно вам надо? Надеюсь, что да ^_^ Снег огромными хлопьями сыпался сверху, вдали уверенно и ярко мерцали огни Лондона.
Это, несмотря ни на что, было самое правильное рождество, какое только можно было выдумать.
Домой не особенно хотелось. Возможно, все дело было в этой чертовой, томно-правильной усталости; возможно, в том, что дома ждет миссис Хадсон; возможно, от того, что наблюдать за Холмсом было любопытнее, чем сидеть дома.
Шерлок, вглядываясь вдаль, постукивал замерзшими пальцами по парапету, оставляя ямки в снегу.
Определить мелодию, которая сейчас явно беспокоила Холмса, Джон даже не пытался. Определить чувство, которое сейчас беспокоило его, он тоже не смог. Но пальцы, длинные, музыкальные, озябшие, было жалко настолько, что Джон потянулся к своим рукам, чтобы снять перчатки. Потом опомнился, остановился и снова нерешительно взглянул на покрасневшие чужие кончики пальцев.
Джон всерьез раздумывал над тем, стоит ли нарушать тишину, или оставить так, как есть, ведь у Шерлока наверняка все в порядке с осязанием - было бы холодно, спрятал руки в карманы, но нет, держит на снегу, значит, все хорошо...
Беспокойство никуда не уходило. Жалость к красивым рукам тоже была на месте. Негласное, внезапно возникшее табу на разговоры мертвым грузом висело в воздухе.
А сделать что-нибудь хотелось. Джон не придумал ничего лучше, кроме как сжать чужую руку в своих двух и подуть.
Джон почему-то совсем не удивился, когда эта рука выскользнула, а чуть теплые пальцы коснулись его подбородка, заставив взглянуть в серые, удивленно-веселые глаза.
Табу на разговоры.
Губы у Шерлока тоже были холодными.