Сейчас не так уж поздно, и я абсолютно уверена, что небо не должно быть таким темным. А ведь гроза была уже полчаса назад. И я, почему-то не хочу видеть радугу. Она... скучная?
Я знаю, что если сейчас распахну окно, то буду оглушена богатством царящих на улице запахов. Запах мокрой травы, коры, мокрое железо тоже пахнет, и я не могу сказать, что этот запах отвратителен. Он хорош по-своему. А еще я снова была на той поляне. И я буду там рисовать. Там еще лучше, чем я думала, чем я могла себе представить - там есть довольно высокий холм, а еще железная дорога, по которой изредка проезжает электричка. А я обожаю звук приближающегося состава! Там никого, ни одного дачника, или, боже упаси, грибника вокруг, огромное, пустое пространство в несколько километров длиной, заполненное миллионами разных сухих травок, вдали высокое заброшенное здание, черт знает зачем там отстроенное.
Я хочу и боюсь узнать, как там пахнет после дождя. Ожившей пожухлой травой и цветами? Да, наверное. Там такой запах, что даже в сухую погоду сшибает с ног, а после ливня... А как там должна выглядеть гроза?! Да там же небо такое же пустое, как и сама эта поляна, не загороженное ни одним деревом, там наверняка прекрасно видны эти страшно-красивые темные облака перемежающиеся с нежными светло-голубыми оттенками чистого неба, а молния наверняка там во все небо, угрожающе-красивая... Да гроза в обычном доме по сравнению с грозой на огроменной поляне - ничто!
Откуда во мне такая странная тяга к одиночеству? Почему мне становится хорошо лишь при одной-единственной мысли о том, что на несколько километров вокруг нет ни одного человека кроме меня и моей подруги? Говоря начистоту, я бы обошлась и без нее, но до пресловутой поляны еще дойти надо, а она-таки довольно далеко... Я могу точно сказать, что могла бы провести там целый день. Да и ночь тоже. Я почему-то уверена, что ночное небо не менее красиво, чем дневное, нереально голубое с изумительно белыми огромными облаками.
И ведь я люблю людей, люблю общество - пусть оно состоит из пары-тройки Очень Близких мне людей. Но порой я готова пожертвовать и ими тоже в угоду собственному покою.
Месяц за месяцем я все тверже убеждаюсь в собственной странности. Странно даже то, что меня это почти не пугает. Почти.